Форум » Fan Fiction » «Жизнь без правил. Такова реальность» NC-17, Брендон/Райан » Ответить
«Жизнь без правил. Такова реальность» NC-17, Брендон/Райан
Обновленная таня пан: -название: «Жизнь без правил. Такова реальность.» - рейтинг: NC-17 - пейринг: Брендон/Райан - жанр: AU с элементами Sequel
Ответов - 109, стр:
1 2 3 4 All
Обновленная таня пан: Здесь слишком много людей. И как будто в муравейнике у них у всех есть одно дело – взять какую-то субстанцию и тащить ее, тащить ее на себе. Они строят дом. Наверняка так же, как и мы. Двери большие и белые. Наверное, когда-то они были белыми, хотя сейчас это уже отголосок. Тысячи, да что там, миллионы людских рук держались за эти дверные ручки, пинали низ двери. А есть еще и такие – которые открывают двери, зацепившись рукой за верхний острый угол. Как правило, это возможно лишь высоким людям. Ведь двери в этот рынок большие и выше человеческого роста. Обычного. Они всегда хлопают в час пик. Но негромко. Они сделаны из пластмассы и примесей. Интересно, много ли людей умерло от бактерий, скопленных на этих самых дверных ручках? Я вижу впереди клетчатую рубашку. Пока она не исчезнет из поля моего зрения, я буду идти за ней. Моя задача – не упустить. Здесь, вблизи от Лас- Вегаса я иду за клетчатой рубашку и она рябит у меня в глазах. Но это не мешает мне замечать окружающее меня. И вдыхать. Те продукты, что очень сильно пахнут по воле случая оказываются не у входа на рынок. Это даже хорошо. Не люблю нюхать всякую дрянь. Пол покрыт кафелем в крапинку, как у меня в туалете. Стены выложены белой, голубой, серой плиткой. Как в забегаловке, где я обжигаюсь горячим кофе. Черт. Только не рыба. Я сглатываю воздух ртом, стараясь не дышать носом. Рыбу мы минули очень быстро, без всяких задержек. А теперь я могу вдохнуть аромат кофе. Зачем? Зачем мы попали под запах кофе? Ведь сейчас обоняние обретет еще большую силу. Когда будем уходить, надо как-то обойти кофе. Однажды я покупал туалетную воду отцу. Я перенюхал достаточно, чтобы вскоре перестать различать запахи. И тогда старая продавщица с необъятной задницей ткнула мне в нос кофе. Зря она это сделала. Пришлось снова нюхать воду. А ведь я мог купить любую. Сославшись на то, что уже ни хрена не чувствую. Но нам часто приходится что-то делать. И никто не вынуждает нас. Нет, мы сами. Плюс обстоятельства. Яркие цвета – зардевшийся красный, изумрудный зеленый, желтый с песочною позолотой – это фрукты и овощи. Далее - чай. Дешевый, дорогой, ни черта не смыслю в чае. Но это лишь первый этаж. По правую сторону от меня – прилавки с конфетами, дальше – торты и другие кондитерские изделия. Отец не умел печь пирожки. Домашняя выпечка. И я тоже. Рубашка сворачивает и мы оказываемся в сырном отделе. Здесь царит та самая вонь от вонючих носков. Сыр всегда пахнет носками. Поношенными. В его желтоватой консистенции есть специальная безвредная бактерия, которая пахнет так же как носки через два дня после того как я их поношу. Но нам часто не приходит такое в голову. И мы все едим чертов сыр. Но морщим нос от запаха вонючих носков. Пройдя хлеб, эту свежую сдобную выпечку, мы пересекаем краешек прилавков с мясом. Свинина. Говядина, баранина, части животных лежат на лотках и вытирая руки об окровавленный фартук продавцы пересчитывают сдачу, которую складывают туда же – в фартук. А никто не думал, что можно с легкостью подложить в куски животного мяса – человечье? Эдакая смесь. Будет интересно заглянуть на обед к той семье, которая купит кусочек. Я смотрю на клетчатую рубашку и опускаюсь глазами чуть ниже. Глядя на упругую задницу. А она очень ничего. Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, я немного отстаю. И ягодицы движутся на уровне моих глаз. Я улыбаюсь. Как раз на уровне моих глаз. Я даже не смотрю вниз, за перила. Мне интереснее эта картинка. Я стою поодаль и смотрю на двух черных. Клетчатая рубашка всё еще спиной ко мне. Я лишь наблюдаю как они разговаривают. К тем черным подходит мексиканец с засаленными четками в руках и огромной толстой цепью из золота на шее. На красноватой коже она похожа на железо, покрытое позолотой. Через секунды это уже колокол. Золотой колокол в закатных краснеющих лучах уходящего солнца. Они спорят. Я смотрю на взъерошенные, почти черные волосы над воротником клетчатой рубашки. Пару часов они были примяты подушкой. Мы отсыпались пару часов назад. Я стою на втором этаже рынка, а у перил маленький сверток ходит по рукам. В свертке – золотые часы с элементами ручной работы. Когда-то мои. Теперь – навряд ли. Это как минимум 200 долларов. Там еще бриллианты. Недостающий минимум. Яи не умею торговаться. И поэтому смотрю как это делает Он. - Брендон. Меня зовут Брендон. – говорит клетчатая рубашка, пожимая черную руку одного из дельцов. Это местные скупщики. Через пару минут часы будут уже далеко. Неизвестно где. Его белая рука смыкается в рукопожатии с черной. Как кофе с молоком. Как «Виспа». Мимо идет охрана. Но у них уже ничего нет. Здесь около десятка курьеров, и один из них точно уже несет эти часы в неизвестную нам точку. Я стою на втором этаже рынка и смотрю как Брен кладет в карман деньги, свернув их в трубочку. - На этот раз даже больше. Будем заглядывать сюда по необходимости, - говорит он мне, повернувшись в профиль. У него немного большой нос, но мы молоды. И он очень красив. Он поворачивается ко мне лицом и я снова вижу два огонька в его черных глазах. - Еще немного и мы сможем уехать. Как мы и хотели. Еще немного. Мы продаем вещи, чтоб уехать в Лос –Анджелес, потом в Сан- Франциско, а оттуда, пересекая Береговые Хребты проехав Сакраменто и Такому, попасть в окрестности Канады. В самое сердце Ванкувера. Только я и Брендон. Интересно, мы бросим школу? Ведь нам осталось совсем немного до выпускников. Хотя сейчас это неважно. вот поперло вдохновение))) надеюсь вам понравится)
Юлёк: Обновленная таня пан пишет: Я смотрю на клетчатую рубашку и опускаюсь глазами чуть ниже. Глядя на упругую задницу. А она очень ничего. Ничего себе очень даже ничего, да у Брена самая аппетитная попка, которую я когда -либо видела. Обновленная таня пан пишет: А никто не думал, что можно с легкостью подложить в куски животного мяса – человечье? Вот поэтому я больше не ем мяса. В целом сюжет меня очень увлек, как всегда ты меня очень порадовала. Жду продолжения.
dewdrop: Юлёк пишет: Ничего себе очень даже ничего, да у Брена самая аппетитная попка, которую я когда -либо видела. Это точно! ОЧЕНЬ ДАЖЕ ЧЕГО! Обновленная таня пан пишет: вот поперло вдохновение))) надеюсь вам понравится) Твое вдохновения праздник для меня))) Я заинтригована
Обновленная таня пан: Юлёк это для нас попа бренчика просто класс))) а для Райана пока еще она очень даже ничего, но вскоре похоже станет самой лучшей)))
Обновленная таня пан: dewdrop спасибо за прочтение) щас вот закину продолжение, рецензируй)))
Обновленная таня пан: На руке у Брена розовый браслет шириной в сантиметр. Браслет Кэти. Она носит его. Наверняка вчера ночью она оставила браслет у Брена. Брен живет в съемной квартире спального квартала. Многоэтажный дом, одинаковая планировка. Узкие туалеты. Тесные ванные. Он ушел от родителей. Из большого, теплого, уютного дома. Чтобы жить тут и работать мойщиком посуды в «Санта- Диего» в вечернюю смену. Как-то давно я со своим одноклассником Спенсером Смитом основал группу. Мы играли в подвальных помещениях на вечеринках, а потом познакомились с Брентом Уилсоном. А потом пришел он. Он учился в параллельном классе. Там же училась и Кэти. - Брендон Ури, - представился, пожав нам руки, он. Мы репетировали часто и пока пальцы не одеревенеют, а голос не охрипнет. Нас это очень нравилось. Мы вообразили себя талантливыми. Отцу было всегда и везде наплевать на меня. Однажды Брен пришел ко мне домой и сказал, что его родители это два упыря, сосущих из него кровь. -Наверное, поэтому ты сейчас такой бледный, - сказал я. А потом Брен просто ушел от них. В их семье почиталось мормонство, «что-то вроде религии» - говорил Брендон, - не пей кофе, пой в церковном хоре и верь в Бога. И когда родители узнали про группу, про то, что их сын поет в рок - группе, они всполошились. С мормонством было покончено. Брен учился в школе, жил в спальном районе и работал по вечерам, оттирая комочки еды от тарелок в «Санта- Диего». И ему нравилось это. Потому что в выходные он пел. Пел необыкновенно. Я любил его голос. И Кэти любит. Кэти живет рядом. Наши дома разделяет невысокий забор. И каждый раз, когда Кэти, обняв мать, целует ее в щеку и выходит из дома, я смотрю в окно, провожая ее вхглядом. Это происходит всегда в одно время. Кто знает, что Милдред живет в северной части района и до нее надо добираться на автобусе? У Кэти длинные черные волосы и белая кожа. Она тоже носит клетчатую рубашку. Ей недавно исполнилось семнадцать. И ее первым парнем был Брен. Я вижу как она идет по лужайке, обходя клумбы, и знаю, что в этот раз она идет к Брендону. Мать выглядывает из окна и говорит: «Позвони от Милдред как доберешься». Хорошо, мам – говорит Кэти. Милдред живет на соседней улице и даже не догадывается, что к ней будто бы ходит ночевать Кэт. Милдред – одногруппница Кэт в сильной группе японского языка. Чем они там занимаются – нетрудно догадаться. Я имею в виду квартиру Брена. И сейчас я стою и смотрю на этот розовый браслет на запястье Брена и думаю, что вчера Кэт стонала, когда Брендон, войдя в нее, двигался взад-вперед. Взад-вперед. Взад-вперед. Брен смотрит по направлению моего взгляда. - Это браслет Кэти. Мы не эмо, - улыбается он, глядя на мои черные крашеные волосы и черные тоннели в ушах. В Ванкувере проходит фестиваль рок-групп и нам нужно там выступать. Но для этого нужно записаться. Можно просто позвонить туда и представиться, а потом ждать и про тебя забудут. А можно познакомиться с директором, администратором, арт-менеджером или даже с рассыльным этой пиар-компании. И тогда шансы на успех равны больше чем один к ста. Для этого мы и едем туда. У нас есть почти 10 песен для своего альбома, у нас нет денег. Поэтому мы продаем «ненужные» вещи. Хотя на самом деле я очень любил эти часы. Их когда-то подарила мне мать. Как Брендон любил медальон с Девой Марией. Мы идем вниз и я касаюсь плеча Брендона. Давай обойдем кофе. Он смеется. Хорошо. *** В гараже отца Спенсера очень много железных инструментов и приборов. Электродрель, отвертки, гвозди, даже кардан, тряпки, пропитанные машинным маслом и бензином. Но тут все же на удивление очень просторно. Спенс стряхивает черные крашеные волосы, достающие до плеч, с лица и сдвигает аккумулятор со старой тумбы. Сегодня он купил новые тарелки «Sonor» и наверняка пойдет ставить их на штативы к установке. Спенс - барабанщик до мозга костей. Но он не хочет ехать в Ванкувер. И поэтому мы поедем с Брендоном вдвоем. Потому что нам плевать, а Спенсу - нет. Он побаивается отца. Это его право, не ехать, ведь отец ему доверяет, а Спенсер доверяет отцу. Он однажды сказал мне, что вообще не хочет на этот фестиваль. Что хочет вот так по вечерам собираться вместе, играть у них дома, на вечеринках. Просто для себя. Но я думаю – ему однажды это надоест. Так или иначе. *** Я иду домой и смотрю как в соседних домах зажигается свет. У меня в это время и всегда дома пусто, холодно и не хрен пожрать. Я открываю дверь и думаю, что однажды отец так напьется, что умрет или окончательно свихнется как белая горячка или хуже. Мы уже около полугода собираем деньги, и уже полгода тихо ненавидим Брента Уилсона. Он в принципе неплохой басист, но он никакой человек. Возможно, я слишком перегибаю палку, ведь чтобы назвать человека никаким, нужно перед этим сто раз подумать. Он часто курит марихуану и потом просто бывает не в состоянии играть. Он вялый. Возможно из-за наркотиков. Спенс единственный хорошо относится к нему, но Спенс всегда был очень добрым, пухлым парнем, мы учимся в одном классе, последнем классе, и я до сих пор помню как он носил в рюкзаке свежие сдобные булочки. Давно, в младших классах. Для себя и для меня. Я сижу в темноте и смотрю к окно. Кэт. Снова выходит и целует мать. Всё по старой схеме. Через минут двадцать она будет касаться Брена. Целовать его. Хочу стать Кэт. *** Однажды, Брен как обычно закончив вечернюю смену в «Санта-Диего» вышел из ресторана. Я ждал его на заднем дворе. Он стоял в круге света от единственного фонаря и я вышел из темноты, заметив что с ним что-то не так. Это было давно, но я до сих пор вспоминаю. Не я один, уверен в этом. Они с Кэт встречаются уже полгода, но ее мать однажды завела с ней разговор об их с Бреном личной жизни. Кэт доверяла ей. И всё сказала. Сказала, что они любят друг друга и спят. Но Кэт не ожидала, что мать тут же запрет ее в спальне с криками, что Брендон – говнистый подонок. Мы были у Брендона дома, а он всё пил и пил. Пил по дороге домой, пил в автобусе, пил, отхлебывая из горлышка бутылки пиво, даже тогда, когда открывал дверь. - Она Кэт не выпускает из дома, не хочет меня видеть и слышать, грозится рассказать всё моей матери. Росс, я в тупике, мать Кэти никогда просто так не бросается словами. – говорит мне Брен, наливая в стакан виски. Где он достал виски? Я не очень –то люблю пить, но виски оказалось вкусным. Я знаю – Брен не любит, когда его жалеют. Но он мой самый дорогой человек. И я пьян почти так же, как и он. Брендон отхлебывает виски и морщится. Он поворачивается ко мне спиной и замолкает. Я смотрю на очертания его фигуры, свет не горит сейчас в комнате. Я чувствую – он плачет. Странно сознавать это, ведь мы с ним не видели слез друг друга. И сейчас, чтобы не увидеть их в первый раз, я подхожу к нему сзади и обнимаю его за плечи. Через минуту он сам поворачивается ко мне и уткнувшись мне в грудь чуть вздрагивает. Почти беззвучно. Мы пьяны и чувства еще больше обостряются. Я думаю о том, как ему сейчас хреново и прикасаюсь губами к его почти черным (он их подкрашивает) волосам. Брендон иногда не выходит у меня из головы. А сейчас я чувствую как моя майка пропитывается влагой. От его слез. Мы немного шатаемся и если бы не стена, в которую я упираюсь спиной, то наверное мы бы недолго здесь вот так простояли. Ноги затекают, но я не двигаюсь с места. Он такой теплый, что мне становится жарко и я тяжело дышу. - Росс, - он поднимает влажные глаза, дотрагиваясь до моего подбородка влажными пальцами, - окажи мне услугу. Я смотрю в его глаза и думаю о том, что слезы на черных длинных ресницах Брена похожи на утреннюю росу. Именно утреннюю, потому что вечерняя роса несет в себе остатки дня и его энергетику, и только утренняя – чиста и свята, как вода в освященном источнике. - Я хочу, чтобы утром мне было очень стыдно. Я хочу тебя. Я все еще смотрю на Брена и молчу. Он любит истязать себя когда ему плохо. - Зачем – говорю я. Чтобы опять мучить свое тело? Все эти твои синяки, когда тебе плохо – это одно. А ЭТО – другое. Он начинает снимать с меня майку. А я думаю – Брендон хочет, чтобы я его трахнул. Мы с ним сейчас плохо соображаем, и кажется – туман вокруг. Но это только кажется. - Я прошу тебя. Я хочу, чтобы мне было больно. Я это заслужил. – он расстегивает мой ремень. Я не отрываю от Брена взгляда – когда он успел снять с себя майку? - Брен, ты и вправду идиот. – говорю я. Я цепляюсь за кровать, не в силах больше держаться на ногах, запутываюсь в одежде, разбросанной по полу. Мы сидим рядом на полу у кровати. Брендон молчит, обхватив голову руками, запустив пальцы в волосы. Теперь они стоят торчком на голове. Его голый торс так близко от меня. И мне снова жаль его. Я снова не могу держаться на расстоянии. Я отнимаю его руки от головы и начинаю целовать их. Когда я дохожу до плеч, Брен берет меня за шею и я уже чувствую его губы, горечь виски и чуть приоткрываю рот под его напором. Я чувствую его тело, касающееся меня и где-то внизу живота становится хорошо. Так хорошо.
dewdrop: Обновленная таня пан Вот это я понимаю прода!))) Я действительно начинаю влюбляться в этот рассказик...продолжай, ты просто молодец!
Юлёк: Мне понравилось, это нечто, просто шикарно, Брен - детка молодец.
Юлёк: Ещё насчет самоистязаний: как похоже на меня. Ну никогда не могу успокоиться. Если мне хреново, то пусть будет ещё хуже. Ну вот что люди с собой делают!
Обновленная таня пан: dewdrop в ближайшее время закину проду))) теперь очередь райки пострадать)))
Обновленная таня пан: Юлёк да про истязания это ты верно... я такая же)) мы родственные души))) когда мне плохо то должно быть в полной мере хреново! зачем страдать людям меня окружающим, если можно во всем обвинить себя...хотя так делают только умные люди. мудрые - не винят никого...
Юлёк: Обновленная таня пан пишет: Юлёк да про истязания это ты верно... я такая же)) мы родственные души))) когда мне плохо то должно быть в полной мере хреново! зачем страдать людям меня окружающим, если можно во всем обвинить себя...хотя так делают только умные люди. мудрые - не винят никого... До мудрости мне далеко, очень далеко. Иногда делаю очень глупые вещи, а потом становиться плохо. А после делаю себе ещё хуже. Но себя ненавидеть всегда проще.
dewdrop: Девчонки, ну хватит уже себя винить...вообще никого не надо винить, надо просто жить дальше и радоваться
Юлёк: dewdrop пишет: Девчонки, ну хватит уже себя винить...вообще никого не надо винить, надо просто жить дальше и радоваться Не всегда есть возможность жить дальше и радоваться. Просто совершая определенные поступки, которые впоследствии становятся ошибками, кто-то винит в этом себя, кто-то других, третьи предпочитают пропустить этот участок жизни и не винить в этом никого. Я искренне завидую последним, по-хорошему, естественно.
Обновленная таня пан: Я влеку его на пол за собой, он обнимает меня и осторожно опускает на гладкий холодящий линолеум. Чтобы я не ушибся. Как ребенка. В голове виски мешается с дурманом от происходящего. Он накрывает меня своим телом, целует шею, а я жду его губы, его алые, влажные губы, такие желанные. Почему-то. Совсем внезапно. Наши джинсы уже где-то в куче вещей. Я оказываюсь сверху и поглощаю его губы. Так жадно словно мне это было нужно долгое время. Его руки ходят у меня по спине. Взад-вперед. Взад-вперед. Он спускается ниже и сжимает мои ягодицы. Я чувствую как его член упирается в область чуть правее от паха. Внизу живота что-то сладко ноет. Я провожу языком по направлению от мочки уха до плеча Брена, оставляя влажный след на его белом, упругом теле. Когда трусы тоже оказались где-то поблизости, а не на мне? Брен чуть приподнимается и целует меня в сосок. Так медленно и нежно. Он привстает и оказывается на коленях на уровне моего паха. Берет мои руки и целует ладони. Я опускаюсь на колени. Он прикасается внутренней стороной руки к моей шее и шепчет мне на ухо, чуть дотрагиваясь до кожи губами: Войди в меня. Когда он наклоняется, упираясь руками в кровать, я начинаю медленно входить в него. Лоб покрылся испариной. Будто я в каких-то невесомых, приятных телу облаках, они щекочут меня, заставляя появиться мурашки, словно я на двенадцатом небе. Куда там седьмое. Его руки напрягаются, комкая покрывало, но я не чувствую внутри даже намека на спазм. Он готов к этому. Брендон. К этому настолько не готов даже я. Пытаюсь войти дальше. Спина Брена покрывается испариной. Ему больно. В голове проносится что-то похожее на мысль. Мысль о том, что с вазелином было бы проще. Какой к черту вазелин?! Я чуть останавливаюсь. Но он заводит назад руки и обхватывает мои ягодицы, сжимая их так, что наверняка остаются красные разводы. Я снова делаю ему больно. Но я иду дальше, поначалу медленно, боясь убыстряться, но как только его пальцы снова впиваются в мою мягкую плоть, я начинаю двигаться быстрее. Он тяжело дышит. Наше прерывистое дыхание переходит стон сквозь сжатые зубы. Через некоторое время стон становится таким открытым… На каком-то моменте ноги почти не держат ни меня, ни его, мышцы спины напрягаются и продолжительный стон вырывается наружу, отскакивая от твердых стен тесной комнаты. Этот стон - сильнее и свободнее. Этот стон звучит акапелло в нашем сексе. Его голос. Он даже сейчас необыкновенный. Наконец теплая, чуть вязкая жидкость течет из меня в него, на пол под нашими босыми ногами. Он опускается на кровать. Опускается на живот, и я ложусь рядом. В тишине я слышу свое сердце. Ритмичный стук в груди. Свое дыхание. Дыхание Брена. Я поворачиваюсь набок, к нему, убирая влажные пряди волос с его лба. Начинаю целовать лицо Брена. Осторожно. Нежно. Целую шею, спину, плечи. Холодные и влажные. Его дыхание становится ровнее. Ему уже не так больно. Опускаясь рядом, я так хочу сказать ему, что мне очень хорошо с ним. Так, как еще никогда не было в этой моей жизни. Он поворачивается ко мне и кладет голову на грудь. Я обнимаю его и закрываю глаза. Разноцветные кружочки давят на виски. Сознание замыкает. Как вспышка электрического тока. Как перегоревшая лампочка. Бах! И всё. Темнота уже накрывает. *** Сейчас я сижу у окна и вновь вспоминаю это. Он хотел, чтобы я сделал ему больно. Но он сделал больно мне. С того момента я тщетно пытаюсь отогнать от себя одну мысль. За окном светает. То ли я думаю о Брене, то ли жду возвращения отца. То ли просто не могу уснуть. Мир совсем поменялся. Все случается «как бы». Измена теперь как бы уже не страшный поступок, разрушающий доверие. Но кК раз доверие как бы пока есть. В мире, где приветствуются смешение полов и кровные браки уже не новость, где травка – это уже не наркотик. В таком мире мы живем. Где все страшное как бы и не страшно вовсе. И в принципе всё становится возможным. Мир меняется. И как с уверенностью сказать плохо ли это, если я сам не знаю, что будет когда я умру. Катится ли мир к чертям? Какова цена этой жизни? Замок не смазан. Я слышу как он скрипит, когда ключ делает оборот внутри. Раз оборот. Два оборот. Отец. dewdrop я уже не виню)))))) я просто живу для себя теперь
Обновленная таня пан: Юлёк всё у нас будет хорошо) главное - верить в это! и любить себя! побыть хоть чуточку эгоистами))))))))
Юлёк: Обновленная таня пан пишет: Юлёк всё у нас будет хорошо) главное - верить в это! и любить себя! побыть хоть чуточку эгоистами)))))))) Этому я и пытаюсь научиться и тебе этого желаю.
dewdrop: Обновленная таня пан Полностью с тобой согласна) Все люди совершают ошибки...знаешь, я никогда не любила когда у меня просили прощения, слова могут ничего не значить, я и без них могу прощать. Я парня одного любила, потом мы расстались...сейчас понимаю, что была просто дурой, когда слезы лила из-за этого. Я не виню ни его ни себя в этом, просто вспоминаю все хорошее что было))) Вся проблема в том, что его я любила много больше чем себя) Кстати, рассказик просто обалденье Райку жалко конечно...но все настолько эмоционально, что просто дух захватывает))
dewdrop: Юлёк пишет: Этому я и пытаюсь научиться и тебе этого желаю. Ты такая какая есть и люби себя такой же)))
Юлёк: Обновленная таня пан, меня очень порадовал кусочек. Особенно про "как бы". Спасибо тебе и продолжай, пожалуйста.
Обновленная таня пан: dewdrop dewdrop пишет: Райку жалко конечно...но все настолько эмоционально, что просто дух захватывает)) мне тож его жалко))но теперь его очередь, хе хе))) правда там дальше я уже написала отсалось перепечатать там его ввообще не жалею...но ничего - трудности закаляют)))
Обновленная таня пан: Юлёк тебе пасибо)))))))))))))) dewdrop дествительно слова могут ничего не значит...поступки часто говорят о большем..и поведение человека...
dewdrop: Обновленная таня пан пишет: дествительно слова могут ничего не значит...поступки часто говорят о большем..и поведение человека... Я просто чаще всего словам не доверяю)... Обновленная таня пан Ну не может быть, чтоб тебе совсем не было Райку жалко Хотя фиг с ним, пускай помучается
Обновленная таня пан: dewdrop ага))пускай пускай))) потом зато хэппи эндин))) я тоже словам не доверяю. можно много сказать а подумать совсем другое!
Обновленная таня пан: dewdrop вот иногда думаю - зачем вообще слова, если оони всегда неправда? нет, действительно, даже когда мы говорим правду мы думаем совсем о другом!
dewdrop: Обновленная таня пан Ты права...бывает же что говоришь что-то и сам себе не веришь. Блин, философия дело заразное))) слушай, а у тебя аська есть?)
Обновленная таня пан: Он открывает дверь? Значит он не пьян? Нет, быть такого не может. Сколько лет подобное длится, а я всё еще так наивен. Пора уже понять одну простую вещь – он не исправится. Никогда. Пока не сыграет в ящик. Пока что-то из внешнего мира не толкнет его исправится. Хотя это уже маловероятно… Я не двигаюсь с места. Я слышу как он идет к гостиной. Останавливается в дверном проеме. Шаги – те же как и всегда. Нетвердые. Но сейчас мне кажется, что он совсем немного выпил. - Райан. Подними свою задницу – говорит он. Я думаю – какого хрена? Может сжечь дом и пойти жить к Брену? Ну да. Там же Кэт. - Тебе кто сказал, оторви свою задницу от чертова кресла! – он повышает голос. Я встаю и не двигаюсь дальше. Ни на шаг. Он в ярости. С чего бы это? Опять видения, призраки или окровавленные мальчики мерещатся? - Пошли со мной. Пошли. - Куда? - Я сказал тебе. Пошли. Я снова спрашиваю Куда? Пить? Чувствую как он смотрит на меня в темноте. - А что еще с тобой делать? Чтобы напиться, я могу сходить и к Брену. Я знаю, что подогреваю его ярость своим тоном и словами, но мне надоело всю жизнь себя сдерживать, его бояться. А дальше всё происходит очень быстро. Он пересекает комнату за пару секунд, я успеваю лишь моргнуть, когда он уже, оп, рядом. Он хватает меня за локоть. Я инстинктивно вырываюсь, но он толкает меня в грудь и я подаюсь всем телом назад. Эта чертова пьянь хватает меня за ворот рубашки и резко притягивает к себе. - Да что ты знаешь, ублюдок? Какой с тебя толк? Никчемный кусок дерьма! Всё. Хватит. Во рту собирается теплой влагой слюна. Его лицо так близко. - Не дыши на меня перегаром. – мой плевок оказывается на его небритой щеке. Отталкиваю его. Он замирает на некоторое время. Просто от неожиданности. И когда до его пропитого сознания доходит мой поступок, а для него это ПРОСТУПОК, я получаю такой неожиданный удар в лицо, что в глазах плывут кружки. Я закрываю лицо руками, спасая немеющее лицо от еще одного удара, он не останавливается. Сначала я получаю удар в живот, а согнувшись, стоная от боли, - я припечатываюсь к его колену, оставляя на брюках кровавый отпечаток. Ноги уже не держат, торшер летит вслед за мной на пол. Я пытаюсь закрыться руками, но он пинает меня куда ни попадя. Очень хочется встать. Врезать ему…Но нет сил. Чувствую как лицо и руки становятся влажными и липким, растекаясь быстрыми каплями, кровь идет все сильнее. Когда он пнул меня в челюсть, я с ужасом ощущаю, что чуть не проглотил собственный зуб, а во рту вновь возобладал вкус железа. Куда он еще ударит? Куда ударит сейчас? Как загнанный зверь я последними силами отбрасываю свое онемевшее от ударов тело в угол. Ползу куда-то только чтобы не чувствовать этих ударов. Он догнал меня. И бьет в живот что есть сил, так что я кричу. Если это можно назвать криком. Давясь собственными зубами и бурлящей во рту жидкостью, я лежу на полу, прижимая мокрые от крови руки к животу. Когда он размахивается, чтобы нанести второй удар, его заносит и он сам расстилается на полу. И больше ничего. Я хриплю. Кружки становятся все больше. Они двигаются так быстро…так быстро. А потом исчезают. В темноте. *** Я слышу шум газонокосилки. В голову приходит шум. Значит я жив. Но глаза открыть я пока не решаюсь. По-моему я еще там, куда вчера упал. Я даже боюсь пошевелиться. А вдруг я вообще не смогу этого сделать? Вдруг у меня всё сломано? Он никогда меня не избивал. Никогда. Внезапно открываю глаза. Медленно свет вливается в распухшие веки. Только потолок надо мной. Я всё там же. Я лежу на боку, скрючившись в какой-то неестественной позе. Шевельнув рукой, я понимаю – она не сломана. Тело разрывает. Кажется, нет ни одного живого места, не покрытого синеющей кожей. Боль везде – внутри, снаружи, кровь, запекшаяся на лице, коркой сваливается с губы. Теперь я – месиво из костей, крови и мяса. Я лежу и считаю минуты. Потом часы. В наступающей темноте я попробую встать. эх...бедный Райка
Обновленная таня пан: конечно есть!
Обновленная таня пан: dewdrop есть)) я тебе напишу в личную страничку номер, лады?
Юлёк: Ужас! Моя рыдает, как же жалко маленького.....
полная версия страницы